Сила любой социально-политической системы во многом зависит от ее способности гипнотизировать общество. Система сильна, если подавляющее большинство общества уверено, что все, что есть "здесь и сейчас" — единственно возможный способ существования данного социума. Исходя из этой уверенности, люди соглашаются с правилами игры, установленными властью, как с чем-то само собой разумеющимся. Социальная реальность воспринимается как нечто существующее помимо нашей воли, как некий поток вещей, в который хочешь или не хочешь, необходимо влиться. Оказаться вне потока — значит потерпеть жизненное поражение. Социальный протест начинается с ощущения несоответствия направления этого потока интересам общества. Одних начинают беспокоить отдельные, затрагивающие индивидуальные интересы частности, других — несправедливость системы в целом. Когда различные протесты собираются в альтернативный поток, появляется возможность социального взрыва.
Есть ли предпосылки для образования такого альтернативного потока в России? Несомненно. Болевых точек у системы много. Они присутствуют практически в любой сфере общественной жизни. И в политике, и в экономике, и в законодательстве. Если обобщить проблемы, стоящие на повестке дня, мы, прежде всего, увидим потрясающее несоответствие между устаревшими структурами государства и потребностями общества. Вопреки бесконечным разговорам о модернизации, система делает все возможное, чтобы сохранить существующий статус-кво и только усиливает консервативные тенденции. Объективно говоря, нынешняя власть просто не может действовать иначе в силу самой своей природы. Дело в том, что успешное продвижение в рамках сложившейся в России системы предполагает абсолютный конформизм. То есть полное согласие с установившимся порядком вещей. Чтобы получить доступ к рычагам управления, необходимо быть стерильно лояльным. Такая ситуация не только тормозит модернизацию, но и прямо препятствует ей.
Модернизаторами общества не могут быть люди, полностью зависящие от правящей верхушки, которая как раз и привела страну к социально-экономическому тупику и последующему кризису.
Для осуществления преобразований необходимы независимые личности, готовые ради отстаивания своих идей и принципов оказаться в оппозиции к власти. Именно таких людей система и не пропускает в свои ряды. Во всяком случае, на тот уровень, где принимаются решения. Ясно, что власть, не допускающая конкуренцию идей, провести модернизацию мирными методами не способна. Не приходится говорить и о жестко-мобилизационном варианте преобразований. Для подобного сценария необходима идеологическая убежденность, которой у нигилистического по своей сути путинского режима нет и быть не может.
Очевидная неспособность модернизировать страну, тупиковая ситуация, по-видимому, только усугубляют безответственность российской власти. Вместо продуманной стратегии реформ, мы сталкиваемся с хаотично принимаемыми законами, совершенно не учитывающими специфику социально-экономической ситуации в России. Пожалуй, самый впечатляющий за последнее время пример такого рода — закон, принятый как раз накануне 1 мая 2010 г., носящий унылое бюрократическое название "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных муниципальных учреждений". За внешне невзрачным названием скрывается документ, по сути, упраздняющий ответственность государства за всю социальную сферу, науку, культуру, здравоохранение, образование. Согласно принятому закону, радикальному преобразованию подлежат 328 тысяч бюджетных учреждений, из них 25 тысяч федеральных.
Преобразования эти означают, что с 1 января 2011 года большая часть бюджетных организаций будет снята со сметного финансирования.
Взамен им будет выдан заказ на выполнение "неких услуг", под который будут выделяться денежные субсидии. Перечь этих услуг не определен, не определена также их стоимость, но очевидно, что их финансирование не будет гарантированным, а будет осуществляться исходя из бюджетных возможностей. Таким образом, большинство глав бюджетных предприятий должны будут искать средства к существованию, то есть превратятся из учителей и врачей в бизнесменов.
Меньшая часть бюджетных организаций станет казенными учреждениями на гособеспечении, которые все заработанные деньги будут обязаны отдавать в федеральную или муниципальную казну. Нужно ли говорить о том, какие возможности для роста коррупции открывает новый закон в российских условиях?! Кто и по каким принципам будет распределять заказы, как будут зарабатывать деньги поликлиники, школы, библиотеки…? Для подавляющего большинства населения нашей страны платные образование и медицина лягут на плечи тяжелейшим, а во многих случаях, неподъемным грузом. Экономическая база этого проекта не проработана. Неизвестно, за счет чего учреждения станут зарабатывать деньги, и где граждане возьмут средства, чтобы оплачивать их услуги.
В провинциальных городах и тем более сельской местности, последствия этого закона вообще могут оказаться катастрофическими, привести к окончательному разрушению системы образования и здравоохранения в самом прямом смысле.
Очевидно, что оппозиция должна внести Закон о реформировании бюджетных организаций в первый ряд поднимаемых проблем.
Определенная сложность в развитии борьбы состоит в том, что последствия принятого закона станут понятны не в одночасье. Власть учла опыт волнений после монетизации льгот и теперь действует более осмотрительно. Однако к концу 2011 — началу 2012 года результаты будут уже вполне ощутимы.
Что оппозиция может сказать обществу? Прежде всего, следует разъяснять людям неизбежные негативные последствия принятого закона всеми доступными оппозиции средствами: Интернет, распространение печатных агитматериалов, проведение митингов и пикетов… Нужно разбудить общество и способствовать организации протеста. Понятно, что внутри оппозиции есть люди, придерживающиеся как "правых", так и "левых" взглядов на экономическую политику. Есть свои "правые" и "левые" и среди либералов. Одним ближе ортодоксальные рыночные теории, другим — социал-демократические идеи. При всей разнице подходов опасность разрушения социальной сферы, на мой взгляд, должна способствовать выработке консолидированной позиции в отношении принятого закона. Уже сейчас данные статистики достаточно красноречивы.
В России финансирование бюджетной сферы — здравоохранения, образования, науки, культуры — в разы меньше, чем в самых суперрыночных странах. Так, например, в России бюджетное финансирование здравоохранения составляет менее 3% ВВП, то есть в три раза меньше, чем во многих странах Западной Европы. По уровню расходов на здравоохранение Россия делит 112-114-е место в мире с Марокко и Эквадором.
Например, в 2009 году на финансирование здравоохранения, физкультуры и спорта было выделено из бюджета 325 млрд. рублей, а на правоохранительные органы и спецслужбы — триллион, в три раза больше.
Это ли не свидетельство приоритетов российской власти?!
В советские времена государство, несомненно, уделяло больше внимания поддержке и развитию учреждений, связанных с образованием и здравоохранением, чем нынешняя власть. Тем не менее, финансирование гуманитарной сферы также осуществлялось по остаточному принципу. При этом, и речи не могло быть о каких-либо самостоятельных инициативах, неподконтрольных государству. Последние же изменения в законодательстве лишают бюджетников привычного вялотекущего существования, но вряд ли будут способствовать их творческому развитию. По сути, бюджетники должны будут крутиться в той же системе, но без всяких гарантий выживания. Это, конечно же, несправедливо, особенно учитывая привилегированное положение крупного и среднего чиновничества. Здесь мы подходим к наиболее важному аспекту проблемы.
Почему квалифицированные специалисты финансируются в нашей стране по остаточному принципу, почему врачи, преподаватели, библиотекари получают издевательски низкие зарплаты, не соответствующие ни уровню их образования, ни общественной пользе их труда?
Выравнивание доходов чиновников и, так называемых, бюджетников нужно сделать одним из главных пунктов программы оппозиции, как впрочем, и существенное сокращение необычайно раздутого государственного аппарата.
Очевидно, что деятельность учреждений культуры, образования и здравоохранения не может быть полностью коммерциализирована. Обязанностью социального государства является увеличение расходов на социальную сферу, вместе с повышением качества предоставляемых услуг населению. Иначе в чем тогда заключаются его социальные функции?!
При этом государство должно давать "зеленый свет" инициативам бюджетных организаций, которые хотят зарабатывать дополнительные средства. Гарантии оказания государством качественных социальных услуг гражданам, повышение общественного статуса работников социальной сферы, поддержка их творческих инициатив — примерно так я себе представляю оптимальную политику в бюджетной сфере.
