Сначала небольшая речь, произнесенная однажды официальным российским лицом на одном престижном международном форуме.
"Я должен внести поправки в концепцию российской внешней политики, о которых в части, касающейся проблем СБСЕ, хочу кратко информировать.
Первое. Сохраняя в целом курс на вхождение в Европу, мы отчетливо сознаем, что наши традиции во многом, если не в основном, в Азии, а это устанавливает пределы сближения с Западной Европой.
Мы видим наряду с некоторой эволюцией по сути неизменные целеустановки НАТО и ЕЭС, разрабатывающих планы укрепления своего военного присутствия в Прибалтике и других районах на территории бывшего Советского Союза, вмешательства в Боснии и во внутренние дела Югославии. Этим курсом, видимо, были продиктованы санкции против СФРЮ. Мы требуем их отмены, а если этого не произойдет, оставляем за собой право предпринять необходимые односторонние меры в отстаивании своих интересов, тем более что они наносят нам экономический ущерб. В своей борьбе нынешнее правительство Сербии может рассчитывать на поддержку великой России.
Второе. Пространство бывшего Советского Союза не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Это, по сути, постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические.
Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жесткий разговор.
Третье. Все, кто рассчитывает, что можно не считаться с этими особенностями и интересами, что Россию ожидает судьба Советского Союза, не должны забывать, что речь идет о государстве, способном постоять за себя и своих друзей.
Разумеется, мы готовы конструктивно участвовать в работе СБСЕ, хотя будем весьма осторожно относиться к идеям, ведущим к вмешательству во внутренние дела.
Я оставляю за собой право высказаться в дальнейшем по конкретным вопросам".
Если бы не некоторые детали — упоминание о Югославии, санкциях против нее — можно было бы подумать, что слова эти принадлежат Путину или, скажем, Сергею Лаврову, на худой конец Дмитрию Рогозину или Алексею Пушкову. Но из-за этих деталей понятно, что речь была произнесена значительное время назад. Так какому же ретрограду она принадлежала? Прежде, чем я назову автора, сделаю небольшой экскурс в постсоветскую историю.
Возможно, многим еще памятно выступление Эдуарда Шеварднадзе, тогда министра иностранных дел еще Советского Союза, на IV Съезде народных депутатов того же Союза 20 декабря 1990 года и последовавшая за ним добровольная отставка. Этим шагом Эдуард Амвросиевич пытался предупредить Горбачева о грядущей диктатуре. Михаил Сергеевич не внял предупреждению, счел его, видимо, полемически заостренным, а зря — менее чем через год грянуло ГКЧП. Правда, заговор провалился, в тот раз пронесло.
Менее известно подобное же выступление Андрея Козырева, первого министра иностранных дел новой России, назначенного, кстати, на эту должность по рекомендации именно Шеварднадзе, под началом которого Козырев работал в союзном МИДе. Именно это его выступление я и привел полностью в начале статьи. Произнесено оно было ровно 20 лет назад, в декабре 1992 года в Стокгольме на заседании СБСЕ (Совета по безопасности и сотрудничеству в Европе, предшественника, до 1995 года, ОБСЕ).
Да, автор этого имперского манифеста — Андрей Козырев, либерал-западник. Вы в шоке? Вот и присутствовавшие на том заседании были в шоке, и именно этого и добивался Андрей Козырев.
Таким необычным образом он сделал попытку предупредить — на этот раз мировое сообщество — об опасности возвращения во власть консерваторов-реваншистов и наглядно продемонстрировать, как изменится в этом случае внешняя политика России, только-только начинавшей благодаря во многом именно Козыреву цивилизоваться в своих отношениях с Западом.
Увы, тогда, в 1992 году, должных выводов также не было сделано. На этот раз не пронесло — в 2000 году Ельцин своими руками добровольно отдал власть тем, кто осуществил ползучий ГКЧП, свернул еще не прижившиеся ростки демократии в России и стал проводить напророченную Козыревым имперскую политику. Осуществилось то, что в 92-м многим представлялось хоть и вызвавшим шок, но полемическим преувеличением, политической мистификацией. А это была попытка шоковой терапии. Увы, неудачной. Казавшееся оруэлловской фантасмагорией зазеркалье стало реальностью.
"В тишине спускаюсь с трибуны. Физически ощущаю на себе взгляды 52 коллег-министров. В их глазах испуг", — так описывал потом Козырев свое впечатление, произведенное его речью-мистификацией.
Речь, вошедшая в историю под названием "шоковая дипломатия", была произнесена через год с небольшим после провала ГКЧП, когда в России утвердилась немыслимая еще несколько лет назад свобода слова, а внешняя политика страны перестала быть имперской. Но уже тогда Козырев уловил опасность возвращения к власти сил реванша.
Участники заседания в Стокгольме пребывали в шоке до тех пор, пока Козырев на вечернем заседании не пояснил, что всего лишь воспользовался риторическим приемом, чтобы Запад осознал: если он не поможет России преодолеть опасность возвращения к власти реваншистов, то, что он сказал сегодня, станет официальной позицией его страны.
"Дамы и господа! Хочу заверить, что ни президент Ельцин, который остается руководителем и гарантом российской внутренней и внешней политики, ни я как министр иностранных дел никогда не согласимся на то, что я зачитал в предыдущем выступлении... Хочу поблагодарить вас за предоставленную мне возможность применить такой ораторский прием. Зачитанный мною текст — это компиляция требований далеко не самой крайней оппозиции в России. Это лишь прием, которым я хотел показать опасность иного развития событий..."
Обратите внимание на слова "далеко не самой крайней оппозиции в России". То есть то, что Козырев пророчил в своей речи, — это еще не самое худшее, что могло случиться.
Сказанное Андреем Козыревым в 1992 году во многом и стало сегодня официальной позицией России.
Сравним. "Пространство бывшего Советского Союза не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Это, по сути, постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические", — заявлял Козырев, используя ораторский прием. "Несколько лет назад мы пали жертвой иллюзии, будто у нас нет врагов. За это мы дорого заплатили. У России есть собственные национальные интересы, и мы обязаны их защищать", — говорил Путин. И это уже не прием, а программная установка, заявленная им еще в бытность премьер-министром, кстати, тоже в декабре, но 1999 года. В 99-м подобная установка еще не очень афишировалась, была произнесена в кругу товарищей по оружию и борьбе — на Лубянке. Товарищи установку приняли к исполнению, результаты мы сегодня наблюдаем. И теперь подобные речи нет надобности произносить в узком кругу идейно близких.
Но что там риторика — с некоторых пор перестали стесняться не только слов, но и дел, когда в августе 2008 года Россия начала избывать крупнейшую геополитическую катастрофу XX века. Как-то Виктор Шендерович высказал мысль о том, что, если бы в 99 году российскому обществу преподнесли в виде букета все то, что оно имеет теперь, а именно — разгром демократических институтов, "Курск", "Норд-Ост", Беслан, далее по списку, это оказало бы шоковое и отрезвляющее действие на страну. Общество ужаснулось бы и отшатнулось от всей этой мерзости. Но постепенное ее воплощение было сродни потреблению яда в небольших дозах: общество оказалось уже невосприимчивым ни к отравлению заложников в "Норд-Осте", ни к гибели детей в Беслане, ни, тем более, к построению пресловутой вертикали и управляемой демократии...
То же и во внешней политике. Если в 1992 году речь Андрея Козырева шокировала международный бомонд, то речи нынешнего министра иностранных дел воспринимаются как рутина. А произносит их Сергей Лавров уже не в качестве приема. Приемы он устраивает в Кремле представителям "ХАМАС", и это уже не просто риторика, а дела.
К "славным" этим делам можно добавить противодействие санкциям против Ирана; постоянные осуждения Израиля, обижающего мирных палестинских боевиков; ничем не объяснимую, маниакальную одержимость в защите, практически в полном уже одиночестве, "дамасского мясника".
Можно еще как-то понять логику закручивания гаек внутри страны (их логику, логику временщиков, не просчитывающих завтрашний день, логику "нахапать, пока есть возможность"), но логику нынешней внешней политики, логику поддержки мировых изгоев, не имеющей никакой практической пользы, а только наносящей ущерб имиджу страны, понять невозможно.
Теперь, когда мы видим, какую внешнюю политику проводит нынешняя российская власть, отчетливо представляешь, как эти реваншисты должны были в свое время ненавидеть Козырева. В России есть много прозападно настроенных людей, понимающих, что многие беды ее происходят от имперского сознания. Но то, что такой человек, как Андрей Козырев, абсолютный, рафинированный западник, не терзаемый никакими теориями заговоров, оказался в высшем эшелоне власти, — уникальный случай в истории России. Может быть, более уникальный, чем приход к власти Ельцина-бунтаря образца 1987–1991 годов. Но, как обычно это бывает в России, шанс остался неиспользованным.
Вы только вдумайтесь, какие кардинальные изменения во внешней политике России произошли в начале 90-х по сравнению с советским периодом (быть может, это было более революционно, чем перемены внутри страны): Россия наконец-то прекратила поддерживать диктаторские режимы — Кубу, Северную Корею, Ирак, палестинских и других террористов по всему миру; в 1992 году поставила свою подпись под документом, вводящим санкции против Югославии (то есть перестала руководствоваться на уровне инстинкта "принципом стаи", а взяла во внимание здравый смысл и соображения безопасности в Европе). Даже — о, ужас! — Козырев не бился в истерике по поводу расширения НАТО на восток. Короткий промежуток времени, но Россия вела ответственную международную политику. Как знать, если бы она продолжалась по сей день, и одиозные режимы — изгои мирового сообщества не чувствовали поддержку "большого брата", быть может, иные из них и не заматерели бы столь основательно, и не было бы сегодня такого разгула терроризма по всему миру. Увы, "патриоты" не простили Козыреву прежде всего санкции против Югославии. Как же — пошел против братьев-славян! Даже в его родном МИДе в то время дипломаты советской закалки (а других просто не было!) пачками увольнялись из министерства. Козырев чувствовал свою инородность в системе, не зря он как-то в беседе с Ричардом Никсоном заметил: "Мне бы стоило уехать вместе с вами и стать перебежчиком".
Вряд ли можно было предполагать, что такой человек, как Козырев, долго удержится на своем посту. Удивительно другое: что он пробыл на нем все-таки пять лет. Но увы, не в коня был корм.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
! Орфография и стилистика автора сохранены
