Вот уже пару недель в Никулинском суде Москвы обсуждают возникшее у многих ощущение — "болотное дело" идет к концу. 27 ноября подозрения подтвердились — сторона обвинения закончила представлять свои доказательства. Адвокаты попросили судью отложить заседания для подготовки к новой стадии процесса до 9 декабря. Председательствующая Наталья Никишина с фирменной ироничной улыбкой сообщила, что дает адвокатом "разумный срок" до 2 декабря.
В последний месяц-полтора, как отмечают защитники, "процесс погнали" — за один день приходилось допрашивать уже не одного свидетеля или "потерпевшего", как было вначале (раньше некоторые из них приходили в суд даже несколько дней подряд), а двух-трех людей. И это при том, что заседания теперь редко начинаются без трехчасового, а то и большего опоздания. Причем часть из попавших под "скоростной допрос" проходят потерпевшими и свидетелями по эпизодам, непосредственно вменяемым "узникам 6 мая".
При этом свидетели и "потерпевшие" по одному и тому же эпизоду зачастую допрашивались в суде не подряд, а с перерывами в несколько недель. Так было, например, с пятью полицейскими, дававшими показания по эпизоду, вменяемому Ярославу Белоусову — его закончили разбирать последним. Можно предположить, что сторона обвинения делала ставку на фактор неожиданности и стремилась запутать такими допросами вразбивку защитников, однако в итоге запутанной оказалась как раз линия прокуратуры.
Пример Белоусова вообще показателен для "болотного дела". Свидетели Сергей Боценко и Сергей Тябин, утверждают, что задерживали Белоусова вдвоем, причем вели его под руки, тогда как на представленной в суде видеозаписи и фотографиях видно, что его за руки и ноги тащили три полицейских, только один из которых одет в форму патрульно-постовой службы (оба утверждают, что были в ней). При этом Боценко и Тябин говорили, что задержали Белоусова во время "прорыва" у кинотеатра "Ударник", в котором тот якобы участвовал. Как известно, демонстрантоы оказались выдавлены за цепочку полиции ("прорыв" в вресии следствия) около 18 часов. При этом инкриминируемый Белоусову бросок "желтым предметом" произошел, по версии самого же обвинения, примерно около 19:00.
При этом "потерпевший" омоновец Владимир Филиппов, утверждающий, что предмет попал в него, на своем первом допросе 8 мая ни о Белоусове, ни о "желтом предмете" ничего не говорил, а в конце рассказа заметил, что к своим показаниям ему добавить нечего. Лишь на следующих допросах он стал утверждать, что ему в "переднюю часть плеча" попали "предметом, напоминающим бильярдный шар", и он разглядел, кто это сделал. Филиппов даже заявил, что испытал боль и получил травму плеча. Однако в медицинской экспертизе травм полицейского нет ни единого слова о повреждении плеча. Из нее однозначно следует — никакых травм плеча, даже синяка, у него не было.
В свою очередь на видео видно, что Филиппов уходил в толпу из демонстрантов и полицейских спиной к месту, где стоял обвиняемый, и их разделяла густая толпа. Из кадра он исчезает еще до того, как Белоусов поднимает с земли некий предмет и кидает его. То есть в этот момент "узника болотной" и полицейского разделяло приличное расстояние и множество людей. Как брошенный без замаха предмет мог пролететь через скопление демонстарнтов, а омоновец — спиной разглядеть кидавшего и "передней частью плеча" поймать удар — неразрешимая загадка, не смущающая прокуроров. И это далеко не все странности и несостыковки в эпизоде, вменяемом Белоусову. Точно такими же противоречиями кишат версии обвинения в отношении каждого "узника Болотной".
"Так называемые доказательства обвинения в очередной раз показали всем, кто в состоянии видеть, слушать и анализировать, что обвинения никакого нет, а есть фикция под названием "обвинение", в которой нет ни фактической, ни юридической основы, поэтому и доказательства такие, которые без кавычек нельзя называть доказательствами:
потерпевшие, которые не потерпели ни от каких преступных действий, никого из подсудимых по этому делу; свидетели, которые ничего не свидетельствуют; массовые беспорядки, которых не было. Масса демагогии и пустословия. А то и прямой лжи с фальсификациями — вот и все "доказательства" в кавычках",
— обрисовывает прошедшую стадию процесса защищающий Николая Кавказского адвокат Вадим Клювгант.
Согласен с ним и защитник Марии Бароновой адвокат Сергей Бадамшин. Он подчеркивает — эта стадия процесса закончилась "ничем": "Прокуроры так и не смогли представить никакой доказательной базы в отношении того обвинения, которое предъявляют нашим подзащитным. Они просто выполняли требования наполнить каким-то содержанием этот процесс. Никто из свидетелей не представил никаких доказательств, не объяснил суду, что такое "массовые беспорядки", в которых обвиняют наших подзащитных. Процесс носит формальный оттенок, обвинение наполнило его абсолютно пустыми показаниями".
Несмотря на то, что в материалах дела значатся 77 "потерпевших", сторона обвинения считает пострадавшими от действий двенадцати обвиняемых только восемь из них. Остальные на суде показаний либо не давали, либо не считают себя потерпевшими вовсе, либо полагают, что пострадали, но никак не от двенадцати подсудимых, а от "событий 6 мая" или других демонстрантов. Претензий к "узникам Болотной" у них нет.
Один из "потерпевших" Игорь Тарасов даже предложил "забыть" его показания, данные во время следствия против Алексея Полиховича, якобы вырывавшего у него задержанного, и подчеркнул, что потерпевшим не является, боли и моральных страданий от действий обвиняемого не испытывал и насилия к нему не применяли.
Такого рода свидетели тем не менее в деле не случайны. "Если человек потерпел от кого-то в рамках большого уголовного дела, то он и должен был оставаться в рамках этого большого дела, и никак их не должны были приплюсовывать сюда для галочки, для статистики, для массовости.
Большинство "потерпевших" и свидетелей, чьи показания, которые находятся в 80-томном уголовном деле, находятся там только для заполнения этого пустого пространства",
— замечает Бадамшин, говоря об исходном "болотном деле", из которого выделили "дело двенадцати", дело Михаила Косенко и дело Максима Лузяина. Адвокаты сходятся в том, что эти люди нужны были обвинению для того, чтобы показать масштаб мнимых "массовых беспорядков".
Тем не менее, Бадамшин полагает, что в какой-то момент прокуратура решила больше "не раздувать" процесс новыми свидетелями — из 450 значащихся в деле в суде выступила лишь малая часть. Адвокат Екатерина Горяйнова также отмечает эту перемену.
В свою очередь во всех показаниях восьми полицейских, выступающих в роли "потерпевших" непосредственно от действий двенадцати подсудимых, полно противоречий. Так, например, версию бойца ОМОНа Дениса Куватова о травме пальца, якобы полученной от попадания асфальта, брошенного Степаным Зиминым, опровергает сама медицинская экспертиза, приложенная к делу. В ней написано, что таким способом палец сломан быть не мог (он был скручен, и у перелома соответствующий характер).
Клювгант подчеркивает — эти восемь человек "потерпевшими" на самом деле также не являются. "Эти люди хоть как-то упоминают наших подзащитных. Я подчеркиваю, что это отнюдь не означает, что им действительно причинен вред и действительно преступными действиями. Потерпевший — это ведь не просто человек, получивший какую-то травму.
Я не знаю, от чьих преступных действий пострадали те товарищи при погонах, которые находятся в этом статусе. Я пока не видел ни одного доказательства, что они пострадали от чьих-то преступных действий",
— комментирует ситуацию с "потерпевшими" Клювгант.
О своих впечатлениях от событий на Болотной площади на процессе успели рассказать и некоторые полицейские начальники, имеющие непосредственное отношение как к расстановке сил по площади и вокруг нее, так и к тем командам, которые давали "стражам правопорядка". Тем не менее, кто из полицейских несет ответственность за разгон согласованного митинга и давку, пока не ясно.
"Что касается направляющей цепочки, которую полицейские поставили в нарушении всех имеющихся договоренностей, в том числе с организаторами и мэрией (речь идет о кордоне из полицейских и военных, не давшем людям пройти на Болотную площадь — прим. Каспаров.Ru), Дейниченко сказал, что создать ее им подсказала логика. Сотрудника правительства Москвы, ГУВД Москвы или какой-то иной структуры по фамилии Логика нам не представили ни как свидетеля, ни как потерпевшего", — шутит Бадамшин.
"Все нижестоящие покрывают вышестоящих и всячески их оберегают. Но, так или иначе, ключевой фигурой в тот день, безусловно, являлся полковник Дейниченко. Это по совокупности всего того, что мы знали до этого, видели в документах и услышали от свидетелей. То есть, повторюсь, это было ясно изначально и подтвердилось", — замечает Клювгант. Он, однако, не исключает, что значимую роль в разгоне толпы и организайции давки могли сыграть и другие представители высшего полицеского руководства.
О полковнике Дмитрии Дейниченко говорят многие защитники. "Гособвинение старается прикрыть вопрос о том, кто отдавал приказ на разгон толпы. Здесь фигурируют фамилии Дейниченко, Здоренко и всех нижестоящих. Но кто непосредственно отдавал приказ — остается на данной стадии тайной. Но мы постараемся ее приоткрыть на стадии представления доказательств стороной защиты", — обещает Бадамшин.
Адвокат Вячеслав Макаров замечает, что у защиты остались вопросы о том, кто 6 мая отдавал ключевые приказы, "хотя многое достаточно понятно". "Выставились определенные догадки. В частности, на видео "Минаев Life", которое мы отсмотрели, ведущий высказал свое предположение, что на Болотную прибыл Колокольцев. Как раз тогда, когда начались активные действия полиции", — напоминает защитник Сергея Кривова.
Он подчеркивает, что суд снимал большую часть вопросов о том, кто руководил действиями полиции на Болотной. Адвокат также надеется, что некоторые вопросы удастся прояснить с помощью свидетелей защиты. Он напоминает, что определенная информация об этом уже есть, например, в докладе Общественной комиссии по расследованию событий 6 мая.
Кроме вполне предсказуемой вереницы полицейских в процессе поучаствовали и "экзотические" свидетели. Так, показания дал даже блогер, принесший в Центр по борьбе с экстремизмом заснятые им материалы и признавшийся, что "любит троллить оппозицию".
"Гражданский журналист", как называет себя Илья Пенезев, сообщил суду, что "сидячая забастовка" была устроена, чтобы спровоцировать прорыв на Кремль, но позже был вынужден признать, что это только его предположения. "Узников Болотной" Пенезев назвал "лузерами" за то, что они "попались" и их "использовали лидеры оппозиции". Несмотря на его глубокую убежденность в том, что он осведомлен обо всем больше других, допрос показал — блогер почти не помнит деталей произошедшего 6 мая 2012 года.
На первый взгляд, кажется, что в какой-то момет процесс замкнулся в четкий круг. Полицейские руководители и "посторонние" потерпевшие и свидетели открывали стадию допросов. Затем показания начали давать те, кого обвинение считает пострадавшими от действий двенадцати подсудимых, и те, кто якобы видел эти действия. В последние несколько недель эстафету вновь переняли люди, пострадавшие от других неустановленных лиц, и ничего не помнящие свидетели каких-то иных эпизодов.
Апофеозом стало заочное зачитывание показаний двух "потерпевших": одного из двух гражданских "пострадавших" — пенсионера Яструбинецкого, вред которому якобы нанесла не полиция, а демонстранты (остальные пострадавшие без погонов до сих пор безуспешно пытаются добиться заведения уголовных дел по факту избиения полицейскими), и бойца ОМОНа Бориса Годына.
Против зачитывания рассказов "пострадавших" защита возражала: справка о не позволяющем явиться в суд нездоровье пенсионера заканчивалась на неделю раньше даты заседания, протокол допроса Годына был представлен в копии, а его неявку в суд следователь мотивоировал только проживанием в другом городе. Вопреки нормам Уголовно-процессуального кодекса, утверждающим, что оглашение невозможно без согласия сторон, показания все-таки были озвучены.
Не удивительно, что прокуроры так настаивали на их оглашении. Хотя непосредственно к двенадцати обвиняемым они не имели никакого отношения, в показаниях Годына предсказуемо нашлись любимые словосочетания стороны обвинения — "массовые беспорядки" и "пойти на Кремль". В качестве инициаторов "массовых беспорядков" омоновец назвал Сергея Удальцова и Бориса Немцова. Была в протоколе допроса и такая немаловажная фраза: "Воспринимал происходящее как массовые беспорядки, так как митингующие применяли насилие, выкрикивали антиправительственные лозунги, поджигали, уничтожали имущество".
Почему обвинение требовало оглашения показания, понять просто: большинство из тех, кто говорил о массовых беспорядках в ходе процесса, признали — они понимают это словосочетание в бытовом, а не юридическом смысле. По закону, чтобы некие столкновения были признаны массовыми беспорядками, они должны сопровождаться насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти. При этом наличествовать должны все признаки.
Как явствует из показаний допрошенных, на Болотной площади ничего подобного не происходило.
Хотя слова Годына также подтверждают, что его понимание "массовых беспорядков" расходится с их определением из закона, в его показаниях появляются желанные для обвинения "поджоги" — то самые брюки Яструбинецкого, загоревшиеся от файера. Важно отметить: хотя прокуроры игнорируют этот факт, горящий предмет, если он был, мог прилететь не только со стороны демонстрантов (видео доказывает — полицейские также несколько раз кидали в толпу файеры, упавшие рядом с ними). Таким образом, прокуратура обезопасила себя "заочным чтением" — задать возникшие вопросы омоновцу оказалось невозможно.
Похожие "повороты" в "Болотном деле" уже случались. Так, в критический для обвинения момент в показаниях полицейских вдруг появилась версия о том, что демонстранты якобы хотели прорваться к Кремлю, опровергаемая их дальнейшими показаниями. К слову, ничего о массовых беспорядках не сказал на процессе осужденный Максим Лузянин, чье дело было рассмотрено в особом порядке, поскольку он признал свою вину. Помимо прочего, Лузянин отметил важный факт — никого из двенадцати подсудимых он не знает, ни с кем из них на Болотной площади не встречался.
Стоит отметить, что эти полгода процесса прошли под знаком стороны обвинения, — и даже не потому, что она представляла свои доказательства. Формальный и неформальный приоритет прокуратура получила не только в этом.
Она определила порядок исследования материалов, и она же его меняла по своему усмотрению. Так, когда должен был продолжаться просмотр видеодоказательств, прокурор вдруг просила заслушать материалы дела. При этом точно в этот день из зала вдруг пропадала видеоаппаратура, что заставляло некоторых подсудимых и адвокатов подозревать суд в сговоре со стороной обвинения.
Адвокатов о своих планах прокуроры не уведомляли, хотя в некоторых ситуациях обязаны это делать. Например, когда планируют поставить вопрос о продлении меры пресечения или, как 27 ноября, перейти к новой стадии суда. Адвокат Макаров полагает, что такой стратегией обвинение пыталось "подставить" защиту и подсудимых, лишив их полноценной возможности подготовиться к следующим виткам процесса.
Возникали и другие ситуации, связанные с порядком изучения доказательств, вызывавшие негодование адвокатов. Суд лишал защитников возможности огласить документы, необходимые для того, чтобы задать свидетелям дополнительные вопросы, объясняя это тем, что документы будут изучены позже. Председательствующая в процессе Наталья Никишина не раз отказывала в оглашении более ранних показаний "пострадавших", в которых они ничего не говорили о травмах, полученных от "узников Болотной", и отмечали, что иных значимых событий, кроме перечисленных, с ними в тот день, не происходило.
Случалось, что судья заканчивала допрос "потерпевшего" еще до того, как у защитников заканчивались вопросы, пользуясь для этого возникшей паузой, а на следующий день адвокатов ждал уже совсем другой "свидетель" или "потерпевший". Продления меры пресечения фигурантам дела также постоянно проходили без законных оснований — никаких новых доводов, неоходимых для того, чтобы дальше держать человека под стражей прокурор не называл, а старые представляли собой переписанный абзац закона без всякой конкретики (необходимость ясных фактических оснований по каждому подсудимому прописана в уголовно-процессуальном кодексе).
Немало было и других нарушений. Многомесячные задержки с выдачей протоколов (они должны изготовляться за 3-5 дней после заседания) и постоянные отказы судьи в праве заявлять ходатальства даже вынудили одного из "узников болотной" Сергея Кривова начать голодовку, ставшую самой тяжелой частью процесса и продлившуюся 65 дней.
Защитники даже совместными усилиями попытались отвести судью. В последний раз причиной послужил отказ Никишиной огласить те самые показания Филиппова от 8 мая, в которых не было ни слова ни о травме плеча, ни о броске "желтого предмета", вменяемом Белоусову. "Это привело к некоторому взрыву в процессе, объединившему защиту. Ее реакция была острой и единодушной", — замечает Горяйнова.
Перечислять можно долго, и сложившаяся тенденция заставляет защитников предполагать — проблемы могут быть и на новой стадии представления доказательств.
"Я думаю, что у защиты будут большие сложности с представлением доказательств, в том числе и свидетелей. Если даже при допросе свидетелей обвинения большая часть вопросов снимается, то несложно предположить, что подобный подход сохранится и на этапе доказательств защиты.
Но мы будем добиваться всеми не запрещенными законом способами, чтобы все те доказательства, которые мы намерены представить, были представлены", — замечает Клювгант.
Среди часто посещающих процесс людей и защитников неоднократно обсуждалась версия, что "болотное дело" специально "гонят", чтобы завершить его либо к утверждению акта амнистии (поскольку Путин говорил о необходимости "завершения всех юридических процедур", в случае, если "болотники" попадут под амнистию), либо к намеченной на февраль Олимпиаде в Сочи.
"Узница болотной" Александра Духанина считает, что, скорее всего, значительной части свидетелей защиты в суде выступить не удастся — отклонит судья. По ее мнению, процесс вошел в завершающую стадию и длиться будет не больше месяца. Бадамшин более сдержан. "Сказать, сколько эта стадия займет времени, сейчас сложно. Но, я думаю, никто нам не предоставит полгода, как стороне обвинения", — замечает он.
В свою очередь Клювгант от предположений о сроках воздерживается. "Процесс будет длиться ровно столько, сколько нужно, чтобы выполнить все, что необходимо в этом процессе.
Мы затягивать ничего специально не собираемся, но и подчиняться какому-либо дедлайну, крайнему сроку, говоря по-русски, или каким-либо еще сакральным или символическим датам в ущерб качеству работы, в ущерб интересам защиты мы тоже не собираемся",
— подчеркивает адвокат.
Называть возможных свидетелей адвокаты пока не хотят. "Сейчас говорить об этом рано, потому что мы опасаемся, что на свидетелей защиты может быть оказано давление со стороны органов предварительного расследования и иных каких-либо органов внутренних и не очень", — отмечает адвокат Бадамшин. Адвокат Макаров говорит, что среди свидетелей будут и организаторы мероприятия, и, возможно, те, кто пострадал от полицейского насилия, но раскрывать персоналии также считает недопустимым. Защитник замечает, что, скорее всего, первый свидетель защиты будет допрошен уже 2 декабря.
"Защита никоим образом не собирается злоупотреблять своими правами, как это делала сторона обвинения, и приглашать свидетелей, которые ничего не видели, ничего не знают и не могут вспомнить, как звали собственного командира 6 мая. У нас будут свидетели по конкретным эпизодам, по конкретным событиям, которые интересуют защиту и должны интересовать суд", — характеризует стратегию адвокатов Бадамшин.
