Первые три фотографии (в конце статьи) — скриншот с нашего семейного видео. 9 мая 1995 года. Мы приехали поздравить с праздником Победы мою бабушку — прабабушку моих детей. Старшему Родиону здесь три годика, младшему Марику — три месяца (ровно три — он родился 9 февраля).
Была роскошная солнечная майская погода. Бабушка вышла встречать нас во двор. Передаю дословно ее слова, обращенные к правнукам (специально пересмотрел видео и записал): "Любоньки, чтоб вы росли большие, счастливые, чтоб войны не знали, это самое дорогое".
Она знала, о чем говорила. Знала, что такое война. Для нее, вынесшей все ее тяготы на своих плечах, ничего хуже войны быть не могло.
У бабушки было шестеро братьев и сестер. В войну все либо погибли, кто ушел воевать, либо были убиты, кто остался в оккупации. Ее муж, мой дедушка, пропал без вести на войне. Потом кто-то из вернувшихся с фронта рассказывал, что последний раз видел его под Сталинградом.
Она одна с двумя маленькими детьми — моей тетей Идой, которой тогда был годик, и дядей Гришей в возрасте трех лет — успела эвакуироваться в Саратовскую область и потому осталась жива.
Гришенька в дороге заболел и умер, но в 42-м году родилась моя мама. Дитя холодных и голодных лет эвакуации и военного лихолетья — потом это обернулось целым букетом хронических болезней. Всю жизнь в итоге проболела — и в 2008 г. умерла уже здесь, в Германии, в 66 лет.
Мама рассказывала об их жизни в эвакуации (см. полностью "Рубеж", №6 за 2005 год):
"Уезжали из Калининдорфа 11 августа на одной подводе еще с одной семьей. Все на подводе не вмещались, поэтому взрослые по очереди шли за ней пешком. В пути Гришенька заболел дифтерией, пока добрались до ближайшего медучреждения, было уже поздно. Так, на подводе уже поздней осенью добрались до Сталинграда. Оттуда нас уже поездом направили в Саратовскую область, где незадолго до этого была ликвидирована немецкая автономия на Волге. Так семья очутилась в селе Мариенталь. Дома выселенных немцев были уже заняты ранее прибывшими эвакуированными. Хорошо, среди них нашлись земляки, которые потеснились.
Мама устроилась прачкой в эвакогоспиталь, что дало ей возможность получить карточки на себя и семью. Так что госпитали в то время спасали жизни не только раненым, но зачастую и тем, кто их спасал. Но незадолго до моего рождения госпиталь из села уехал, и мама осталась без работы, а значит, и без средств к существованию. Вдобавок ко всему нечем было отапливать жилье, а зима 1941–1942 года, как известно, выдалась суровой. Мама потом рассказывала, что за день до моего появления на свет она ободрала доски с пола в нашей комнате, чтобы протопить печку.
Немного позднее мама устроилась на работу в МТС. Но мое рождение пришлось на самое трудное для нашей семьи время. Я сосала грудь как пустышку — молока в ней не было. Я кричала от голода дни напролет".
Для бабушки, познавшей военное лихолетье, пожелание правнукам "мирного неба над головой" — не было дежурным пожеланием в день Победы. Как это во многом было для нас, войны не знавших. Для нее ничего не могло быть страшнее войны. Затасканный слоган совкового обывателя — лишь бы не было войны — для нее было действительно выстраданной заповедью жизни. Выстраданное пожелание — чтобы ее внукам и правнукам не дай бог не довелось испытать того, что испытала в молодости она. Потеряв мужа, ребенка, в одиночку вытянув в тяжелейших условиях двух других детей.
Это было ее напутствие, ее завещание, ее благословение.
Тем не менее, я полагаю, она и мысли не допускала, ей и в страшном сне не могло привидеться, что в наше время, после краха СССР, когда постсоветские республики вроде бы стали свободными и демократическими, может случиться война.
А если б она к тому же узнала, что:
— войну против Украины начнут русские, с которыми украинцы, евреи и представители других наций Советского Союза бок о бок сражались против нацистов;
— опять будут толпы беженцев на вокзалах, штурмом берущих поезда, идущих по ночам в полном затемнении — чтоб фашисты не разбомбили; только если от Гитлера эвакуировались на восток — теперь от Путина будут бежать на запад;
— она ежедневно будет читать давно забытые, но такие знакомые сводки: враг бомбит Киев, Харьков, Херсон... Только на этот раз бомбить будут не немцы;
— Киев подтвердит свое звание города-героя, появится новый город-герой — Харьков, только на этот раз города-герои будут мужественно противостоять не немецкому фашизму,
— а немцы на этот раз будут помогать спасаться от русского фюрера, от русского фашизма, вот такой сюрреализм.
Я не знаю, что бы с ней стало, что бы она на все это сказала.
Слава богу, что она не дожила до этого. До этого Зазеркалья, когда главный человеконенавистник нашего времени под флагом демилитаризации и денацификации затеет войну против братской, как он сам утверждает, Украины и станет бомбить ее города, убивая всех подряд: женщин, стариков, детей, молодых ребят, защищающих свою страну от российских фашистов — ровесников моих детей или еще младше их, 18–20-летних, которые в 95-м году еще даже не родились. Который будет стрелять по Бабьему Яру. Которого самого надо волоком тащить в "Нюрнбергский" трибунал и денацифицировать. Вместе со всей угорающей в победобесии страной.
Бабушки уже нет — я скажу за нее.
Украина стараниями Путина опять узнала войну. Опять на ее города падают снаряды, гибнут мирные люди.
Будь ты, Путин, исчадие ада, проклят! Гореть тебе, Путин, в аду, гореть твоим родителям, родившим на свет такого выродка, выб**дка рода человеческого, гореть всем твоим потомкам, сколько их еще будет, пока стоит мир!
А еще лучше — чтоб пресеклось твое кровавое семя и никогда больше не проросло.
Первые 3 фото — 1995 год,
Фото 4 — бабушка Рая и дедушка Евсей, пропавший без вести. Фото декабря 1938 г.
Фото 5 — Гришенька,
Фото 6 — бабушка с дочерьми Симой (слева) и Идой, уже после эвакуации.
05.03.2022,
Вадим Зайдман
